Иван Юлаев. Встретимся летом. В отдельно стоящем среди увалистой степи колке, части большого леса Старцева, в сообществе высокоствольных берез, дубов и осин с подростком из крушины и цветущего терна, в самом низу, прячась в широких зеленых листьях ландыша, живет непуганый глазастый соловей, а выше, на середине толстой старой осины, живут большие пестрые дятлы. Давным-давно дятлы облюбовали большую толстую осину со сломанной верхушкой, выдолбили своими крепкими носами дупло в ее податливой древесине, и осина стала их родовым деревом, предметом их долголетней гордости и почитания. Садясь на перстом указующую в небо щепу, самую сухую и гулкую во всем колке, дятлы выбивали на ней далеко разносящуюся токовую дробь.
В самом высоком ярусе, среди тонких березовых веток, иволги с глянцево-черными крыльями сдирают с молоденьких ив мягкое лыко, необходимое им для плетения своего гнезда - корзиночки. Но частенько иволги забывают о работе и принимаются с криками гоняться друг за другом, мелькая быстрыми желтыми метеорами средь нежной зелени майской листвы - все лето еще впереди, и времени для выведения потомства в избытке. Тут же, высоко от земли, на середине толстых ветвей, так, что человек едва может различить, розовый белоплечий зяблик достраивает свое искусное гнездышко, свитое из растительного пуха, волос косули, размочаленных корешков растений и скрепленное, будто клеем, липкой паутиной. Впрочем, и зяблик часто оставляет свою работу, садится на удобную ветку и забывается, закрывая глаза от стараний, в своей звонкой радостной песне. А на опушке леса, где чуть вперед выдаются несколько молодых осин с розовыми, только что народившимися листочками, токует лесной конек. Сидя на вершине дерева и оборотясь взором на солнце, конек извлекает из своего совершенного голосового аппарата звонкие благозвучные трели; продолжая петь, конек вспархивает и, трепеща крылышками, поднимается над лесом, а затем будто съезжает с небесной горки, уголком подняв хвостик и распахнув крылышки, как два маленьких паруса. Чуть поодаль от места токования конька, в гнездышке, свитом из прошлогодних трав, сидит на маленьких, шоколадного цвета яичках его подруга. Ей необходимы песенка и трепыхание крылышек ее избранника, они придают уверенность в будущем их детей и скрашивают будничные дни насиживания.
Еще дальше от токующего лесного конька, на прогретой солнцем макушке ковыльного холма, под прикрытием пахучего кустика шалфея, сидит на кладке самка степного жаворонка, а сам жаворонок едва различимым поющим крестиком плавает под белыми кучевыми облаками, выше которых только лазурь и ветер. Невелика птица жаворонок, а голос у нее такой, что за километр слышно. Жаворонок поет там, где гнездышко его, и поет только в полете; лишишь жаворонка полета - лишишь и песни. А что касается звучности, - песня его с ранней весны жизнь будит: береза в снегу заслышит песнь жаворонка - встрепенется, побежит по ее тугим венам живительный сок, травы степные от песни жаворонка в рост идут, почки на ветвях лопаются, суслики в своих глубоких зимовальных норах, и те песню слышат, потягиваются, позевывают, глаза протирают - пришла и им пора на свет Божий выбираться. Люди для растений в парниках всякие акустические новости придумали, а природа давно уже живое жизнерадостное существо изобрела - дневального, что всему живому весной “Подъем!” кричит, - вещевременника жаворонка. И в народе не забыт жаворонок: я еще помню, как в конце марта деревенские тетки выпекали из теста булочки в виде птичек - жаворонков, пацаны и девчонки выставляли их на ладошках яркому солнышку, весну торопили:
Жавороночки,
Прилетите к нам.
Весну красную
Принесите нам.
Плывут над жарким полем теплые облака, поют в небе жаворонки, чуть шепчет листвой насквозь прогретый колок. Да вдруг налетит порывистый пыльный суховей, растревожит деревья, сорвет до срока два-три зеленых листочка. Замолкнут иволги, две длиннохвостые сойки молчком перелетят из колка в соседний лес, дикий кабан встанет из лесной, пахнущей прелым листом лужи, крепко потрется вымазанным грязью боком о высокий столетний пенек. Утихнет ветер, соловей щелкнет, дятел ударит о гулкую щепу тотемного дерева, будто депешу передаст: “Я здесь, я полон жизни и готов к продолжению рода”. Захочется художнику перенести жизнь колка на красочный холст.
Оглавление | Встретимся летом | С любовью к родной природе | Фотокаталог | Ожидание весны | Вяхирь | Пустельга обыкновенная | Сорока | Сова | Соловей | Скворец | Поездка из Киндели на реку Урал | Горлица | Золотистая щурка | Ручей зимородка | Колок | Желтая трясогузка | Талы | Серая куропатка | Черный коршун | “И так раздумаешься вдруг…”